читать дальшеНу надо же, Дживс, солнце светит, птички поют и все такое, - сказал Берти, блаженно потягиваясь в постели.
- В самом деле, сэр.
- Хочется, знаешь ли, любви, серенад и всякого такого.
- В самом деле, сэр.
- Может быть, отправиться в старый добрый Бринкли-корт, - молодой Вустер блаженно зажмурился. - Ты только подумай: расцветающая природа, романтические прогулки и, конечно, кухня Анатоля...
- В самом деле, сэр.
- Хватит бурчать, как старый пень, Дживс! Что ты обо всем этом думаешь?
- Я думаю, - сообщил Дживс подкатываясь Берти под бок и весьма соблазнительно прижимаясь всем телом к голому и не по-утренни активному Вустеру, - что если вы дадите мне поспать еще хотя бы полчаса, то будет вам романтика, - Дживс укусил Берти за нос, - и серенады... - за ухо, - и прогулки, - за нижнюю губу, - и завтрак я тоже приготовлю...
Покусанный, но почему-то весьма счастливый Берти пристроился рядом с мирно уснувшим Дживсом. Впрочем, рядом с птичками принялась трещать какая-то назойливая и вообще не слишком приятная мысль. Берти снова вернулся к монологу Дживса и заключил, что самому потомку величайшего рода Вустеров отводилась какая-то уж слишком пассивная роль в грядущем романтически-весеннем великолепии. Преисполненный решимости и всего такого Берти потихоньку выбрался из-под одеяла, накинул халат на голое тело и отправился на кухню - приближать романтику и вообще.
Вскоре раздался задушенный визг, звон разбитой посуды и гневный голос из спальни:
- Вон из моей кухни, Вустер!
Пели птички, цвели крокусы, галдели лоточники и кэбмены. В Лондоне была весна…