Первый из подарочных джустеров

[Kurz-und-gut]

Дорогая Ира, спасибо тебе за поздравления. Очень приятно получить такие подарки и вообще. Хоть и немножко рано, но я тебя тоже поздравляю и всего самого доброго.

Название: Долго и счастливо
Автор: Kurz und gut
Бета: нет, но тапкам буду рада
Пейринг: Дживс/Вустер
Рейтинг: PG, кажется
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат П. Г. Вудхаусу
П/а: фик написан в подарок для Ann-Antoinette. Всего-всего-всего самого замечательного тебе, дорогая!

Поздравляю

Губы запеклись сухой коркой, противный грудной кашель никак не проходил. А еще Берти все время снилось, что он в плену, что его душат или пытают, или волокут куда-то по грязи, по каким-то корням или травам, которые цепляются за ноги и стреноживают его. Он просыпался, замотанный в одеяло, несчастный и напуганный, скидывал одеяло на пол и потом еще долго боялся укрыться.
И все это время его не покидало ощущение. Странное ощущение, как будто дежавю, или навязчивый мотивчик, или непонятно что. Словом, где бы он не находился, Берти чувствовал на себе внимательный взгляд Дживса. Такой… изучающий, ровный, пристальный. Берти физически ощущал на себе его движение: «Вот сейчас он смотрит на шею, сейчас на лопатки» - взгляд отдавался мурашками и покалыванием на коже и совершенно непонятным чувством в животе. Что это было – страх, вожделение или просто есть хотелось, Берти определить не мог. Жутко злило то, что остановить или хотя бы спросить что это такое было совершенно невозможно. Нельзя же сказать собственному камердинеру: «Дживс, что это вы на меня так пристально смотрите?» Берти отлично понимал, что ответит ему даже не сам Дживс, а удивленно-приподнятая-бровь, которая, как известно, не имела склонности ничего объяснять.
Болезнь и непонятные взгляды меньше чем за неделю превратили Берти в красноносого брюзгу и он с ужасом все чаще чувствовал, что с Агатой Грегсон они все таки кровные родственники. Чувствовал, но сделать ничего не мог. Даже его собственный характер совершенно отказывался ему подчиняться. И это бесило еще больше. Наконец, напившись незаконного джина («Алкоголь может способствовать усугублению болезни, сэр». – «Господи, да что тут усугублять, Дживс!»), Берти завернулся в плед, ткнулся в обивку честерфилда и разрыдался от всего на свете. Дживс ушел за покупками, хотя, вполне возможно, ему просто хотелось, чтобы хотя бы час в день его никто не дергал и не брюзжал над ухом. Мир всегда был враждебен к Бертраму У. Вустеру, и он мужественно сносил его несправедливость, но всему есть предел.
«Всему есть предел» - это, собственно, последнее, что Берти помнил, потом провал, а потом он лежит в своей кровати – под двумя одеялами, в розовой пижаме. Пахнет чаем, эвкалиптом, какой-то жуткой дрянью, которой Дживс мазал его горло, а еще хлебом и грибным супом. Значит ужин уже готов. Берти открыл глаза и тут же наткнулся на этот пытливый взгляд, который не отрывался от него уже неделю. Вустер застонал.
- Сколько времени, Дживс? Я что уснул?
- Четверть шестого, сэр. Да, вы уснули в гостиной, и я взял на себя смелость переместить вас в более теплое место.
- Спасибо, Дживс.
- Всегда рад помочь, сэр.
Дживс опять смотрел. Не-вы-но-си-мо. Непонятно. Не…
- Дживс!
- Да сэр?
«Пф-ф-ф-ф… Ну вот как это сказать?»
- Что ты так на меня смотришь?
- Сэр?
«Ну вот! Ну вот снова эта бровь! Как вообще с ним разговаривать?»
- Ладно, пошли ужинать, Дживс. Я сам переоденусь.

***

В этот раз его снова тащили по земле, только было холодно. И был какой-то военный или просто мужчина в черном. У него было длиннополое пальто и веревка или кнут. Полы пальто шелестели по земле, а веревку он нацепил на грудь Берти, как лассо. И тянул.
Вустер проснулся от собственного крика. Пижамная куртка была изодрана в клочья – пуговицы и кусок воротника он вырвал с мясом. Берти стянул испорченный верх пижамы и поднял взгляд – в дверях стоял Дживс и смотрел.
- Прости, что разбудил, я просто испугался.
Дживс молча налил ему воды и подал бокал.
- Скажи что-нибудь. – Берти сделал глоток и отдышался. Только теперь стало ясно, что дышал он как-то очень хрипло и загнанно. – Скажи что-нибудь, пожалуйста. Мне очень страшно, Дживс.
Дживс молча сел рядом с ним на кровать, убрал изодранную рубашку и стал надевать на него новую, потом закутал в одеяло.
- Дживс… - Берти очень боялся снова расплакаться. Или как-то выдать чувство, которое немедленно появлялось у него в животе, когда Дживс был рядом и смотрел на него. – Дживс, я…
И тут его обняли. Дживс был весь твердый. Теплый, твердый и надежный. Страх прошел сразу, боль в горле тоже как-то отступила. Осталось только странное чувство в животе, он оно не беспокоило, наоборот, – было почти приятно. Берти готов был сидеть вот так всю ночь, но Дживс осторожно отстранился и снова посмотрел на него. Внимательно и ровно. Пристально, но как-то нежно. Взгляд был ласковый и глаза странного темно-синего, почти черного цвета.
- Дживс, - шепотом сказал Берти. – Дживс…
Сначала губам стало мокро, потом лицу – жарко. Берти совершенно не ожидал ничего подобного, просто не мог понять как так получилось. Только что они сидели и обнимались – приятно и понятно, а теперь уже… что? Что они делают? В голове не было ни одного названия для такого вот занятия. Вообще-то он, конечно, знал, что они целуются. Только вот это было совершенно не похоже на то, что Берти раньше знал о поцелуях. Это было… Это было прекрасно, так прекрасно, что даже страшно. Берти чувствовал твердые скулы Дживса, покрытые утренней щетиной, короткие волоски кололись и щекотали левую щеку. Пахло… ну, Дживсом. Брильянтином, чем-то цитрусовым, еще как будто… остро, как на море, когда ему было пятнадцать и они с тетей Делией ездили во Францию.
А еще было правильно. Страшно, но правильно и привычно. И когда все кончилось Дживс снова смотрел. Только не ласково, а беспокойно. Всматривался. Берти понятья не имел что сказать и скорее от неловкости, нервов и от абсолютной непонятности ситуации снова потянулся к его губам.

***

Честно говоря, Берти совершенно не ожидал, что следующее утро наступит. Что будет облачно и в окна, как и вчера, будет светить солнце. В романах после того, что было прошлой ночью пишут «долго и счастливо» и «fin». Но небо было в облаках, будильник показывал четверть одиннадцатого, плечо, в которое его укусил Дживс, болело, а пуховое одеяло приятно согревало голые ноги. Берти вспомнил, что спал голым и покраснел.
- Доброе утро, сэр, - раздалось от двери, и Берти покраснел еще сильнее. Потом прочистил горло, но сказать ничего так и не получилось. Он собрался с силами и поднял на Дживса глаза. Уф-ф-ф-ф… Дживс улыбался. Ну, то есть уголок губы был приподнят.
- Привет, - вполголоса сказал Берти. – Можно не называть меня «сэр», пожалуйста. Как-то это глупо. А?
- М-м-м. Тебя покормить или ты встанешь?
- А ты правда можешь меня покормить? – Дживс хмыкнул, пристроил поднос на столике для завтраков и принялся резать ему бекон.
- А ты завтракал.
- Овсянкой.
- Будешь мой бекон?
- Я чаю с тобой выпью.
- А что мы теперь будем делать? – Вот теперь Дживс снова смотрел как раньше – пытливо. Но, кажется, Берти додумался, что может означать этот взгляд.
- Это зависит от того… - Берти решил, что поговорят они как-нибудь потом. Когда поцелуй прервался, Дживс был растрепан, полуодет и вообще с ногами залез на постель. Берти понятия не имел как выглядит, но догадывался, что по части растрепанности легко даст Дживсу фору.
- А можно я тебя буду звать «Реджи»?
- Тогда я буду звать тебя «ваше преосвященство».
Берти захихикал и зашелся кашлем. Дживс снова на него внимательно посмотрел и взял со столика гадко пахнущую настойку.
- Это противно. – Честно сообщил Берти.
- Зато поможет, рот открой.
- Так что мы теперь будем делать? – спросил наевшийся, укутанный и намазанный настойкой Берти.
- А что ты хочешь?
- А ты мне почитаешь?
- Тиран, мне еще обед готовить.
- Я болею, - Берти со значением посмотрел на детектив.
- Это жуткая книжка. И я знаю чем она закончится.
- Чем?
Дживс открыл последнюю страницу и прочитал
- «И жили они долго и счастливо». Пф-ф-ф…
- Отлично, - и Берти приготовился слушать.